«Нас боялся весь город»

А я уже тогда был под впечатлением от книги, в которой описывалась драка между хулиганом и моряком. Моряк был боксером и смог нокаутировать нападавшего, меня это вдохновило. На тот момент в городе было много шпаны, особенно на вокзале, рядом с которым я жил. Эти парни постоянно приставали ко мне, к другим ребятам, — приходилось драться. И где-то мне это даже нравилось.

Вот тогда я действительно поверил в себя и пошел в бокс. Первые пять боев я проиграл — тренеры думали, что я потеряю мотивацию, брошу. А мне все нравилось — наверное, чувствовал адреналин и потребность стать лучше, сильнее.

Мне раньше казалось, если я три дня не дерусь на улице, то начинаю без этого скучать. А на тренировках у тебя эти бои каждый день — приходите, набиваете друг другу лицо, а потом смеетесь. К тому же я чувствовал, что становлюсь сильнее ровесников и даже сильнее ребят постарше.

В секции я подружился с другим перспективным парнем, мы стали драться друг за друга на улице — и как-то быстро шпана прознала нас как боксеров, с которыми лучше не выходить на конфликт.

Первыми я избил сержантов, которые попытались меня шпынять, — им я дал понять, что со мной дедовщина не прокатит. Несмотря на то что они старались меня потом не трогать, злость на них у меня все равно оставалась. И мне удалось поднять против них ребят.

Однажды эти сержанты хорошо так поиздевались над ними: заставили их надеть противогазы и отжиматься, а сами ходили рядом и пинали. Потом ребята ко мне подошли с вопросом, что им делать, а я им и говорю: «Вы че терпите, если вас так унижают?»

Не знаю, чем бы закончилась моя служба, но вскоре после этого инцидента, в декабре 1988 года, меня перевели служить в Германию, где меня сразу вызвал начфиз дивизии (начальник физической подготовки и спорта) и предложил поехать на соревнования по боксу в город Шверин. Там я стал победителем первенства группы советских войск в Германии и после этого провел в спортроте около девяти месяцев.

Я ездил по соревнованиям и смотрел на совершенно другую жизнь. А еще я “позаимствовал” у водителя командира дивизии таможенную печать и делал декларации для обмена рублей на марки — денег в Германии у меня было много, я мог ни в чем себе не отказывать.

Сначала выиграл турнир по боксу, стал мастером спорта. А потом боксеры, с которыми я тренировался, позвали работать с одним коммерсантом.

Он торговал жвачками на рынке и рассказал, как можно делать деньги: организовывать торговые места продавцам овощей и фруктов, гарантировать, чтобы их никто не трогал, и за это брать с них по десять процентов от выручки. Благодаря этой схеме у меня появились деньги. Потом, когда сезон закончился, меня позвали работать в филиал фирмы «Аленький цветочек», которым руководил Андрей Андрюков.

Фирма занималась продажей аппаратуры и кассет, а еще обеспечивала охрану популярных исполнителей — например, Филиппа Киркорова, Ларисы Долиной и Маши Распутиной. Мы собирали кассу на их концертах и делили ее с артистами.

В этом мне помог Андрюков — благодаря ему я получил кредит на десять миллионов рублей, половину отдал ему. Я собрал ребят, с которыми учился и тренировался, и мы вместе стали думать, как делать деньги. Один из наших вычитал в газете, что Златоустовский ликеро-водочный завод, входящий в структуру Челябинского областного ликеро-водочного комбината, примет зерно в обмен на водку.

Я понимал, что в то время машину водки мы продали бы за день — прибыль намечалась колоссальная. Сразу же дал своим деньги и послал их на рынок за зерном, где его продавали ведрами с грузовиков. Мы взяли целую машину зерна и повезли ее на спиртзавод, а буквально через два часа у нас уже были тонны водки. Отпускная цена водки на заводе была десять рублей за бутылку, а продавалась она уже за тридцать — в наших руках оказалась золотая жила.

Короче, пошли караваны на ликеро-водочный завод, откуда мы получали машины с водкой, по 12 тонн в каждой. Выручка росла, однако вскоре директор завода заявил, что зерно ему больше не нужно.

Тогда мы направились на головной комбинат в Челябинск и нашли общий язык с его директором Георгием Подшиваловым. Моя фирма взяла на себя поставку зерна под потребности комбината, а это 48 тысяч тонн, и реализацию всей водки. Я посадил своих людей заместителями Подшивалова, а он получал процент от нашего бизнеса.

А в одну из ночей моему человеку перерезали горло. Тогда я понял, что нам нужно самим себя защищать. Собрал своих и сказал: «Все, теперь никаких сантиментов». Поручил своему младшему брату собрать всех, с кем он тренировался, взять денег, сколько надо, и закупить оружие. С этих пор, говорю, нас должен бояться весь город, бояться даже посмотреть в нашу сторону.

Парни все четко выполнили: как только возникал конфликт, избивали всех, кто пытался пойти против нас. Били, кидали в багажник и везли на склад, где этих людей ждала сваренная из арматуры клетка. Нужная слава стремительно разошлась по маленькому городу — все поняли, что наезжать на нас нельзя. Теперь нас боялся весь город. Равных нам в Златоусте не было, а из города шла такая молва, что и за его пределами никто не решался с нами связываться.

Уже в начале 1993 года эти 21-летние парни купили себе первые Gelandewagen, оборудовали склады оружия и набрали еще больше людей, которые тоже хотели ездить на крутых машинах. А я подтянул к нам всех, кто имел авторитет в Златоусте и Челябинске, — спортсменов, которые чего-то добились в своей сфере.

Когда они конфликтовали между собой, мне приходилось их мирить и находить способы наладить между ними взаимодействие.

В итоге перед каждой группировкой я поставил разные задачи: одна занималась сбытом водки с ликеро-водочного завода, вторая — управляла складами в Челябинске, третья и четвертая — вели дела в Златоусте и Магнитогорске. Потом появилась пятая, она занялась нашим следующим бизнесом — туризмом в Испании. Несмотря на всю их амбициозность, конкурировать они могли только между собой — против меня идти не решались.

Мы с ним вместе росли, тренировались, потом он стал моим приближенным. Я оставил его за старшего, когда мне надо было на продолжительное время уехать в Москву.

Со своей ролью он не справился: в банях зависал, бухал, у нас стали падать доходы, в группировках начались интриги и дележки. В общем, мне пришлось вернуться, и я увидел своими глазами, как все разваливается. Я понял, что нам не хватает дисциплины. Тогда всю ночь не спал — составлял клятву: за что мы будем убивать друг друга. В итоге написал: «Смерть любому, кто предал, отошел от нас, открыл рот про наши дела и не выполнил мой приказ».

На собрании старших я сразу предупредил, что обратного пути не будет, потому дал каждому возможность не подписывать клятву и уйти без последствий. Никто этого не сделал. Все — в том числе и Валек — поставили на клятве печати своей кровью. На следующий день я приказал Вальку уехать в Москву, а сам собрал людей и стал выяснять, что он натворил. Когда вскрылось, что он нас всех обманывал, я разрешил брату взять людей, поехать в Москву и сделать с Вальком все, что они захотят.

После этого я дал понять своим: такой исход ждет каждого, кто нарушит клятву. Собственно, больше ее никто и не нарушал. В тот же год был расстрелян бывший мент, ставший криминальным авторитетом, — с ним у меня произошел конфликт тремя годами ранее, и я все ждал подходящего случая. А тут мне как раз надо было всех запугать.

Следующей жертвой стал директор ликеро-водочного завода Подшивалов. Сначала он начал заигрывать с чеченцами, продавать им водку, и вот я как-то увидел, как их машины загружались, а наши стояли в очереди. Я зашел в место загрузки машин, сказал рабочим, что запрещаю им загружаться, а потом велел быстро собраться и уехать. И тут навстречу мне выходят чеченцы: «Кто это запретил? Ты вообще кто?» — «Я запретил, я здесь хозяин, и это мой завод».

Когда они уезжали, я сделал один звонок — сообщил номера и марки машин, загруженных водкой, и сказал сделать так, чтобы гаишники их арестовали и недели на две поставили на штрафстоянку.

Тогда к Подшивалову приехали областники из отдела по борьбе с экономическими преступлениями и напугали его: мол, мы знаем, что ты работаешь с бандой из Златоуста, которая ворует водку.

Естественно, тот с перепугу позвал меня: «Похоже, надо сдаваться. Кто первый сдастся, тому и будет скощуха (смягчение наказания за преступление — прим. «Ленты.ру»)». Я осадил его, но мне все стало понятно. На тот момент все его кабинеты и телефоны уже давно были на нашей прослушке. И вот вечером он позвонил в милицию и сказал, что утром приедет и все расскажет. Естественно, утром он никуда не поехал — его избили около подъезда арматурой, и в сознание он уже не пришел. Притом против нас у правоохранителей не было никаких доказательств.

Был 1995 год. Ликеро-водочная промышленность подо мной к тому моменту составляла около 30 процентов бюджета Челябинской области, это все шло через мой родной Златоуст. Я давал деньги на медицину и строительство. За это люди предлагали решать какие-то мои проблемы. Я шел по наитию, знакомился с нужными людьми, и у меня появлялись рычаги влияния.

И вот через какое-то время ко мне обратился мэр Златоуста с просьбой дать 500 миллионов рублей на зарплаты учителям и врачам. Я дал, а позже попросил его сделать меня своим первым замом, но получил отказ — не позволил губернатор.

Мне тогда это очень не понравилось, и я ему сказал: «Ты здесь мэром больше не будешь». Наша дружба закончилась, а я понял, что на этом месте мне нужен свой человек. И мы его нашли. Вскоре я стал депутатом Законодательного собрания Челябинской области и получил неприкосновенность.

Решил создать комитет по борьбе с коррупцией в правоохранительных органах — поднял настоящую бучу, стал заниматься провокациями. Я понимал, что хожу по краю, но арестовывать меня было не за что.

Тогда менты стали потихоньку хватать моих людей, хотели получить на меня компромат. Финальным аккордом стало то, что я не дал задержать своего приближенного: он был со мной в машине, когда нас остановили на дороге, и я погнал. В ответ по нам открыли огонь, а я вышел на ТВ и заявил, что по мне стреляют за мою борьбу с коррупцией.

Буквально через неделю челябинский СОБР задержал всех моих помощников, очередь была за мной. Я в тот день ехал по трассе с проблесковым маячком, и тут меня тормозит сотрудник ГАИ для проверки. Я показываю ему депутатскую корочку и трогаюсь с места, когда он еще не успевает отойти, в итоге дверной ручкой рву ему карман куртки.

В кабинете полковники меня схватили, провоцировали на драку, а когда поняли, что я не ударю, начальник милиции разорвал на себе рубашку, сбросил вещи со стола и заявил, что я на него напал. И сотрудника ГАИ, куртку которого я порвал, заставили писать заявление, — меня обвинили в покушении на его жизнь.

Больше на свободу я не вышел. Для меня это стало большой неожиданностью. Да, я знал, что против меня ведется расследование, но был на сто процентов уверен, что никаких доказательств у следствия нет. Однако сначала мне дали три года за насилие в отношении представителя власти, и не успел я их отсидеть, как в отношении меня возбудили еще несколько дел. Мне вменили создание ОПГ, заказные убийства, вымогательства, похищение людей и отдельно — экономические преступления.

В общей сложности мне предстояло провести за решеткой 19 лет. Мир для меня остановился — дальше была другая реальность. Конечно, первое время было самым тяжелым: я потерял все.

Там я все время посвящал самообразованию, нашел себя в книгах, много думал. В 1999 году я стал изучать труды философа Ивана Ильина, во мне отозвалось то, как он формулировал цели и приоритеты — то, ради чего стоит жить, бороться и умереть русскому человеку.

И я честно себе признался, что раньше жил ради денег, власти и благосостояния шпаны, которая была вокруг меня. И куда меня все это привело? Как-то в автозаке я ехал в суд со своими людьми, я советовал им почитать Ильина о чувстве собственного достоинства, без которого невозможен ни один нравственный и духовный подвиг, но это оказалось слишком далеко от их взглядов. Они были убеждены, что достоинство без денег и власти невозможно. Для меня же деньги перестали иметь ценность. Я стал заучивать слова Ильина и повторял их себе — мне только это помогало выдержать годы в колонии.

Потом открывалась железная дверь, грохот, крик «бегом!» и мат, начинались удары палками по телу и человеческие крики. Потом были ИК-6 в Копейске, Верхнеуральская тюрьма №1 и ИК-6 в Омске.

Местные сотрудники меня не трогали, потому что я сразу начинал голосить: «Вызовите мне начальника». Я писал жалобы, ради меня приезжала группа быстрого реагирования из ГУФСИН России по Челябинской области. Они пытались меня запугивать, унижать, и я мог бы сломаться, если бы у меня к тому моменту не было новых убеждений. Моим настоящим стали четыре стены и книжка в лучшем случае. Самым сложным было пережить то время, когда не давали ни книгу, ни бумагу с ручкой. Пытка скукой была невыносима. Я бил лампы и резал себе руки, потому что все телесные повреждения фиксируют следователи. Я же должен был давать письменные показания — так получал ручку и бумагу, на которой расписывал все допущенные в отношении меня нарушения. Я читал религиозные книги — один только «Новый завет» перечитал 30 раз.

Я прокручивал в голове прошлое и думал: здесь можно же было поступить иначе, ну зачем мне надо было кого-то убивать? Потом начал изучать Конституцию и вскоре пришел к мысли: высшая ценность — соблюдение ее норм и законов. Я стал готовить себя к новой жизни. У меня была одна цель: получить образование, чтобы, освободившись, стать лучше.

И каждый, кто знал меня в прошлой жизни, подходил и пристально смотрел, желая понять, чего от меня ожидать.

Но мне ничего от них не надо было. Я знал и знаю миллион способов заработать деньги, просто они перестали быть моей главной целью. Я занялся фермерством, открыл базу отдыха, а главное — основал свою общественную организацию «Братство Морозов — Златоуст». Мы помогаем людям бороться за свои права: оказываем юридическую и психологическую помощь, разъясняем, как человек может законно защитить себя и своих близких, помогаем завязать с криминалом.

У нас в братстве есть даже бывшие воры в законе — они решили отойти от дел и пришли ко мне с просьбой о помощи. В этом замысел всей моей работы: показать на своем примере, что нужно видеть границы дозволенного и не переступать их, а для этого нужны достойные цели в жизни и убеждения. Без них — прямая дорога обратно в колонию. Поэтому каждому важно честно ответить себе на вопрос: «Ради чего ты готов жить, бороться и умереть?»