3
«Видела, как в него вонзаются пули»
Страх и боль на всю жизнь: через что прошли родные и близкие бандитов лихих 1990-х?
Бандитские войны лихих 1990-х покалечили жизни тысяч россиян, связавших свою судьбу с криминалом. Кто-то на долгие годы отправился в тюрьму, кто-то остался инвалидом, а кто-то и вовсе ушел из жизни в расцвете лет. А еще те лихие времена стали суровым испытанием для людей, чьи родные и близкие оказались связаны с организованной преступностью. Драма тех лет по сей день остается незаживающей раной в их душах.
«Его пиджак был залит кровью»
Ксения, Москва. В 1993 году она познакомилась с участником крупной преступной группировки. У них начались отношения. Их итогом стало длительное лечение у психиатра.
С Иваном я познакомилась случайно: зимой 1993 года провалила сессию и оказалась на грани отчисления. С подработкой не ладилось, а родители и сами едва сводили концы с концами, так что деньгами помочь мне никто не мог. И вот вечер, я иду домой, зареванная, уставшая и замерзшая.
Вдруг рядом останавливается машина, большая и черная. Тогда мы таких машин боялись — ходили слухи, что севшие в них девушки пропадают. Но мне в тот момент было все равно. Водитель спросил, как ему проехать на улицу Синичкина, я сказала, что не знаю. Он спросил, почему я плачу, а я его послала. Он вышел, почти силой посадил меня в машину, спросил, куда мне надо. Потом отвез в общежитие, довел до комнаты и уехал.
А примерно через час вернулся с огромными сумками еды: просто поставил их и ушел. Та еда спасла меня от депрессии и истощения. Я, честно говоря, даже внешность его не запомнила — осталось лишь какое-то теплое чувство к тому незнакомому мужчине.
А 8 марта в нашу комнату в общаге вошел импозантный молодой человек и подарил мне огромный букет цветов — 31 розу
Я стала спрашивать, кто он и от кого цветы, а он мне напомнил ту нашу поездку. Ну и завертелось: в тот же вечер он пригласил меня в кооперативное кафе. Я сразу сказала, что секса у нас не будет, а он как будто даже обиделся: мол, мне секса не надо, просто хочу приятно провести время. Секс я предложила сама спустя несколько месяцев, а до этого он ни разу не настаивал на близости.
Я долго думала, что Иван — бизнесмен, новый русский: человек умный, рассудительный и с хорошими мозгами.
С ним было интересно поговорить, да и денег у него хватало. Золотом не раздаривал, но подарки делал, причем всегда нужные: сумку мне удобную подарил, чтобы таскать учебники в институт, продвинутый калькулятор — очень нужный для учебы.
Не могу сказать, что влюбилась в Ивана без памяти, но общаться с ним всегда было приятно, интересно и легко. Тем летом я сдала сессию, перешла на третий курс, и Иван сделал мне подарок к окончанию экзаменов — часики. Я думала, что серебряные, и лишь потом узнала, что это было белое золото, причем часы очень дорогого бренда.
Мы стали встречаться чаще, много разговаривали, но про свою работу Иван ничего не рассказывал
Когда я расспрашивала, он старался сменить тему, говорил, что у него бизнес и ничего интересного. Сказал, что учится в институте и занимается атлетикой. Со временем я стала понимать, что у нас роман и я по нему скучаю, когда его нет рядом.
К новому 1994 году Иван представил меня друзьям как свою девушку. А потом снял квартиру для меня, и вскоре мы стали жить вместе. Он не мешал мне учиться, а я не лезла в его дела. Я училась, он работал, вместе ездили отдыхать. Это была обычная жизнь…
Вот только… В одну из первых встреч я заметила у Ивана пистолет — он носил его постоянно.
Но я решила не придавать этому значения: в то время все мужики при деньгах носили пистолеты
Однажды вечером Иван приехал очень злой. Прямо у порога, не включая свет, разделся догола и пошел отмокать в ванну. К тому моменту мы жили вместе около года. Я стала поднимать его одежду и вдруг увидела, что обе брючины и весь его пиджак буквально залиты кровью.
Я зашла к нему в ванную, молча показала, и он сказал: «Упакуй все в пакеты, я завтра сожгу. И иди сюда, мне нужно отвлечься». Вот тогда я все поняла. За несколько дней выяснила, что пистолетов у него несколько, и все — боевые. Заглянула в багажник его машины и увидела «набор для выбивания долгов»: несколько рулонов широкого скотча, бейсбольную биту и кастет. Но я не ушла — приняла это. Так мы с Иваном прожили еще несколько лет, замуж он меня не звал, хотя я пару раз намекала. А потом меня похитили.
В тот день я вышла с работы, пошла к остановке — и на меня налетели сзади, что-то накинули на голову и закинули в машину
Там несколько раз ударили, связали скотчем и увезли в какой-то подвал. Меня привязали к кровати, заклеили рот и натянули шапку на глаза. Кто-то вложил мне в руку телефон и скомандовал: «Расскажи». Я услышала голос Ивана, сказала ему, что меня похитили, но ничего не требуют. Он как-то буднично ответил: «Любимая, все будет хорошо, потерпи пару дней», — и телефон у меня забрали.
Меня кормили пару раз в день, водили в туалет за руку с завязанными глазами. Я провела в том подвале неделю, потом меня все так же, с шапкой на глазах, вывели, посадили в машину и повезли куда-то. Там меня высадили, велели досчитать до тысячи, снять шапку и ждать — мол, меня заберут. Через некоторое время за мной действительно приехали друзья Ивана и отвезли домой.
То похищение стало для меня страшной травмой, но и тогда я не ушла от Ивана: старалась делать вид, что я его достойная боевая подруга.
Конечно, плакала, но не при нем. А где-то через полгода он вдруг спросил, не хочу ли я отомстить похитителям. Я чуть в истерике не забилась, а он лишь бросил: «Придется». На следующий день приехал ко мне на работу, велел отпроситься по семейным обстоятельствам и куда-то повез.
Мы приехали к гаражу, а там в подвале на балках висели связанные люди
Он спросил меня, узнаю ли я кого-то, — я сказала, что нет. Тогда он достал пистолет, передернул затвор, вложил его в мою руку и сказал, что я могу пристрелить любого.
Я в ужасе отдала ему пистолет и выбежала из подвала. Он догнал меня, дал денег на такси и велел ехать домой, а сам вернулся только через три дня.
Прошла пара месяцев. Мы с Иваном ехали в гости, и тут нам дорогу заблокировала машина. Из нее выскочили люди с автоматами. Раздались выстрелы — а я в тот момент смотрела на Ивана и видела, как в него вонзаются пули. Я каким-то чудом уцелела — отделалась царапинами. Но меня всю залило его кровью.
Потом были обыск и следствие. Я узнала, что подаренное мне Иваном красивое платье он просто забрал у женщины, у которой похитил мужа, — его до сих пор не нашли. Сережки, что я носила, мой мужчина вырвал из ушей женщины, которая не смогла с ним расплатиться.
А те часики, что я получила в подарок на окончание сессии, Иван снял с 17-летней девушки, которую изнасиловал на глазах у ее отца
И это далеко не все, что узнала про мужчину, с которым так долго прожила. Я поняла, что его вряд ли можно было назвать человеком. Я уехала из Москвы, постаралась изменить внешность, но годами боялась встретить кого-нибудь из прошлой жизни, кто случайно узнает меня. Этот страх — в моей крови.
«Он назвал Мишу самым страшным бандитом Брянска»
Галина, село Малые Щербиничи Брянской области. 10 июня 1994 года ее 25-летний сын Михаил пропал без вести. О его судьбе ничего неизвестно до сих пор.
Миша родился в 1969 году в Брянске. В школе учился на тройки и четверки, мы с мужем его ругали, но наказывали редко. Еще во втором классе сын пошел заниматься в секцию футбола, позже вместе с одноклассниками Игорем, Андреем и Сашей стал заниматься биатлоном. Они показывали хорошие результаты, все выступали за юношескую сборную области.
Когда сын учился в седьмом классе, мужа убили в пьяной драке, и Миша остался единственным мужчиной в семье. Поэтому после восьмого класса он поступил в наш техникум при заводе и начал работать — в семье росла младшая дочь Маша, денег не хватало.
Ему пришлось бросить спорт, хотя тренер уговаривал его остаться
В 1986 году Миша окончил техникум и устроился на Брянский механический завод, а год спустя его призвали в армию, в ракетные войска стратегического назначения. Демобилизовался он осенью 1989 года и сразу устроился на завод — в ту же бригаду.
Еще до армии Миша начал заниматься в спортивной секции, которую организовал у нас во дворе Ваня из соседнего дома: ему выделили подвал, куда он привез штанги, гири, гантели, и ребята занимались там, причем совершенно бесплатно. Только иногда все они сбрасывались на ремонт или на новый инвентарь. После армии Миша вновь стал ходить в эту секцию. Туда же приходили его школьные друзья — Игорь и Саша.
В 1991 году Миша ушел с завода — он нашел новую работу, где платили больше
Но надо было работать не только днем, но и ночами. Про эту работу он мало рассказывал, только говорил, что его взяли в ту же бригаду, где работает Саша, тот за него поручился.
Там нужны были физически крепкие ребята. Работа Мише нравилась: в первый же день ему выдали форму — кроссовки и спортивный костюм Adidas, о котором он давно мечтал, но не мог себе позволить.
Еще ему дали сотовый телефон — в то время такое отношение к работникам, тем более молодым, встречалось очень редко. Я была рада за Мишу, за его дружную бригаду и не лезла с расспросами. Зарплата у сына была хорошая, он всегда давал мне деньги на продукты и помогал младшей сестре — купил ей модное платье и сотовый телефон.
Миша был очень отзывчивым и часто дрался за справедливость. В его бригаде собрались как раз такие, как он, честные парни, готовые заступаться за ущемленных. В то время это было редкостью — кругом одни бандиты, а Миша с товарищами не боялся с ними бороться, защищая честных бизнесменов.
Из-за этого он иногда приходил домой с синяками, а однажды попал в больницу с ножевым ранением
Милиция не стала искать того, кто его ранил: сказали, что Миша сам виноват и первым затеял драку. После того случая к нам приходили следователи и долго о чем-то говорили с сыном. Потом его несколько раз задерживали, и он ночевал в отделении. Но его всякий раз выручали товарищи: бригадир Саша, его друг со школы, разговаривал с начальником милиции — и Мишу отпускали.
Я переживал, что у сына такая опасная работа, но дела в их бригаде шли хорошо, и в 1993 году Миша купил машину. Он продолжал ходить в спортивную секцию во дворе, а еще увлекся бейсболом — купил себе несколько бейсбольных бит.
Правда, в нашем городе не было секции бейсбола, и они с товарищами тренировались где-то за городом.
Из-за того, что Миша боролся с несправедливостью, у него появились враги, и несколько раз ему приходилось прятаться
Порой он неделями не приходил домой, и новый 1994 год не встречал с нами — боялся за свою безопасность. Я потом несколько раз замечала незнакомых парней в нашем дворе.
А в мае все вроде наладилось: Миша сказал, что теперь все будет хорошо, в их бригаду разрешили взять новых работников, и теперь они в нашем городе стали вне конкуренции, а все бизнесмены их уважают, ценят и помогают им.
Сын говорил, что скоро купит новую машину, а старую отдаст сестре. В тот день я заметила у него пистолет, но он сказал, что это газовый. 10 июня 1994 года Миша пришел с работы утром очень усталый и лег спать. Я пошла на работу и заметила, что он плохо поставил машину — заехал на газон. Соседям я сказала, что Миша устал и спит, а как проснется — обязательно переставит.
Но когда я вечером вернулась домой, то увидела, что машина стоит на том же месте, а сына нет дома. С тех пор я его больше не видела и не знаю, что с ним. В тот же день пропал его друг и бригадир Саша. Я думаю, с ними что-то сделали бандиты.
Я писала заявление на розыск, но его не искали: в милиции говорили, что он сам вернется, и уголовное дело возбуждать отказывались
Примерно через две недели после того, как Миша пропал, к нам пришел какой-то молодой человек. Представился Альбертом и сказал, что он Мишин начальник.
Альберт принес нам 200 долларов — помощь от бригады. Но взамен попросил документы и ключи от машины — объяснил, что она служебная и нужна для работы. Я все отдала и не брала никаких расписок, потому что в такой хорошей бригаде плохих людей быть не могло.
Я до сих пор не знаю, что стало с Мишей. Уже после его исчезновения у милиции нашелся какой-то свидетель, который говорил, что мой сын пытал его и ломал ему руки. Он называл Мишу «самым страшным бандитом Брянска», врал, что сын убивал людей и сжигал их заживо. Я даже хотела засудить этого свидетеля за клевету, но не стала.
Просто все люди врут, мой Миша никогда не был плохим человеком.
«Отца жестоко избили, а потом похитили»
Сергей, Ростов-на-Дону. В начале 1990-х его отец владел кафе, которое было штаб-квартирой преступной группировки «Ольгинские». В 1993 году кафе сгорело, а отец пропал без вести. Его связь с бандитами стоила жизни сестре и матери Сергея.
В 1988 году я поступил в медицинский институт в Москве и уехал из Ростова-на-Дону. А мои отец с матерью, как только началось кооперативное движение, открыли небольшую пекарню.
Она быстро стала популярной — мать хорошо готовила, а у отца было много знакомых, он всегда находил самые лучшие продукты. Потом через родных в горисполкоме отец арендовал хорошее помещение под кафе. Он не был жадным, всегда делился, с кем надо, и дела у него шли хорошо.
В нашем кафе не торговали спиртным — возможно, поэтому оно быстро привлекло внимание местных спортсменов, которые занимались культуризмом в спортзале, арендованном в соседней школе. Эти крепкие парни стали ходить к родителям попить чаю с пирожками и перекусить, довольно быстро превратившись в постоянных посетителей. Однажды, когда нетрезвый гость устроил пьяный дебош, спортсмены быстро его усмирили.
А когда первые рэкетиры наехали на отца и стали вымогать у него деньги, качки поставили их на место
И потом получилось так, что отец договорился со старшим у спортсменов, Славой Культуристом, что будет им немного приплачивать, а они возьмут на себя охрану и будут питаться в кафе по себестоимости. Кафе, которое родители назвали в честь моей младшей сестры «Ольга», спортсмены превратили в свою штаб-квартиру — и их очень быстро прозвали «ольгинскими».
Надо ли объяснять, что наши спортсмены были бандитами — самой настоящей преступной группировкой, которая очень скоро стала одной из «центровых» в Ростове-на-Дону. Ее костяк составляли парни, прошедшие серьезную армейскую подготовку, а Слава Культурист служил офицером морской пехоты и был неплохим командиром. Ну или толковым менеджером, как сказали бы сейчас. Отца он уважал и деньги брал «на уровне рынка» — не больше и не меньше.
А если отцу была нужна помощь — отправлял к нему своих бойцов
Позже, когда у Славы Культуриста появились связи, он помогал отцу «протолкнуть вопросы» в горисполкоме и горсовете.
А когда в кафе зачастили с проверками санитарные врачи, он пожаловался Славе — и вопрос был быстро решен. Правда, позже я узнал, что для этого «ольгинские» жестоко избили одного из начальников санэпиднадзора, занимавшего принципиальную позицию: каким бы хорошим ни было мясо, документы должны быть в порядке.
Позже отец задумал расширяться, и Слава дал ему денег под честное слово. Отец вернул. Потом Слава опять кредитовал его. В общем, у них были нормальные бизнес-отношения первых лет перестройки. А потом Культуриста убили, и лидером стал его друг Олег Гиря. Он был отличным исполнителем, но плохим руководителем, а окончательно его испортили власть и деньги.
Гиря очень быстро припомнил отцу все услуги, что оказывал ему Культурист, и в качестве ответной потребовал превратить кафе в дорогой ресторан «для своих»
«Своим» полагалось делать скидки, а то и вовсе обслуживать бесплатно, а также продавать алкоголь на розлив. Гиря пытался руководить процессом: мол, я дам тебе деньги на продукты, а остальное — твои коммерческие дела, которые меня не касаются. Но обслуживание должно быть по высшему разряду.
Однако отец отказался с ним работать — им с матерью нравилось просто заниматься бизнесом, а не выполнять чьи-то прихоти. Конечно, он работал с Культуристом, но тот реально помогал ему и при этом не пытался указывать, что и как надо делать в его заведениях.
Но Гиря, получив отказ, затаил обиду, — и в ноябре 1993 года наше кафе сгорело. Официально пожарные дали заключение, что причиной стала неисправная плита, но отцу шепнули, что кафе, скорее всего, подожгли. Ущерб был большим: в огне погибла не только хорошая и дефицитная по тем временам техника, но и большой запас продуктов. А хуже всего было то, что отец к сезону взял кредит в банке, который был связан с «ольгинскими». Он рассчитывал вернуть его с выручки, но ее теперь не было, как не было и денег на ремонт.
В оплату долга коллекторы забрали у родителей квартиру, а мою сестру похитили и пообещали вернуть только после того, как отец полностью вернет деньги
Тот попросил помощи у Гири. Главарь «ольгинских» на словах пообещал помочь, но выкатил такие условия, которые сделали бы ситуацию еще хуже.
В итоге отцу пришлось продать все, включая квартиру своей матери, моей бабушки. Сестру он вернул — как выяснилось, ее не только держали в подвале и били, но и постоянно насиловали.
Сестра получила серьезную психологическую травму, причем похитили ее, как оказалось, братки из бригады «ольгинских», которых отец считал друзьями. Он обратился в милицию и МБ [Министерство безопасности, ныне ФСБ], но ему везде сказали, что он сам виноват — водил дружбу с бандитами, от которых страдает половина города, — и посоветовали самостоятельно разбираться со своими проблемами.
Причины такого отношения были еще и в том, что по просьбе Славы Культуриста мои родители несколько раз обеспечивали спортсменам алиби — врали, что в известный день и час они находились в кафе, хотя их там не было. Менты, как несложно догадаться, об этом знали и затаили на родителей злобу.
Когда отцу отказались помогать в органах, в нем взыграл гнев и он решил сам разобраться с Гирей
Он купил где-то пистолет и попытался застрелить авторитета возле его дома. Но, конечно, из этого ничего не вышло. Сначала отца жестоко избили, а потом, когда он выписался из больницы, его просто похитили, и я до сих пор не знаю, что с ним.
Но на этом трагедия моей семьи не закончилась. Сестра уехала в Москву, устроилась на работу, но месяца через два в фирму подкинули ее интимные снимки.
Пришлось уволиться. Она уехала в другой город, и там история повторилась. А потом ее нашли в парке мертвой. Судмедэксперты дали заключение, что она покончила с собой, но ходили слухи, что ее убили за дела моего отца, замаскировав смерть под суицид. Мать этого не пережила и вскоре скончалась от инсульта.
Я не знаю, почему остался жив. Возможно, меня спасло то, что я был далеко — и, хотя «ольгинские» знали, что у отца есть сын-студент, они, видимо, просто забыли обо мне. Тем более что Олег Гиря вскоре сел, а его бригаду подмяла другая группировка, которой до меня не было дела.
В итоге на четвертом курсе я остался в чужом городе без жилья, без родных и без поддержки
Меня спасли мои профессора — заставляли учиться в поте лица, помогали деньгами, чтобы я смог похоронить сестру и мать, потом взяли в клинику, где дел было столько, что не оставалось времени на рефлексию. А еще мне везде давали хорошую характеристику: как я потом выяснил, это защитило меня от пристального внимания сотрудников Управления по организованной преступности.
Прошли годы. «Ольгинские», которые принесли моей семье столько бед, кончили плохо. Но близких мне не вернуть, и с этим я смирился. Вот только сожалею, что нет могилы отца.
А я бы так хотел прийти туда и поговорить с ним.